В столице Грузии Тбилиси состоялись очередные Гражданские слушания на тему – «Российская пропаганда как угроза безопасности Украины, Азербайджана и Грузии». От Украины выступил политолог, эксперт Артем Филипенко (Одесса), от Азербайджана — политолог Тогрул Джуварлы (Баку), от Грузии – журналист Дмитрий Авалиани (Тбилиси).
Мероприятие прошло в рамках программы «Символический Кавказский Суд по Правам Человека и Гражданские слушания на службе демократии Кавказских стран» при поддержке Национального Фонда Содействия Демократии (National Endowment for Democracy — NED). Организатор – Кавказский центр гражданских слушаний (Грузия).
Предлагаем выступление Тогрула Джуварлы полностью:
Информационная эпоха довела механизмы пропаганды до изощренного совершенства. В количественном выражении это просто шквал информации, в котором могут утонуть любые разумные аргументы. Ток-шоу, посвященные украинским событиям на российском телевидении в последний полтора года были так часты, что могут показаться продолжением войны в Юго-Восточной Украине и таковыми, видимо, и являются. Естественен вопрос, на кого они все-таки рассчитаны – на внутреннюю российскую аудиторию, на русскоязычное население Украины, на внешний мир? Скорее всего, для государственных российских СМИ важны все аудитории. Но обращает внимание то, что эта пропаганда в значительной мере направлена на подавление политической воли противоборствующей стороны. Она адресованы также и тем странам постсоветского пространства, которые не вовлечены непосредственно в военно-информационную войну между Россией и Украиной.
Информационная атака во время крымских событий была настолько отточенной, что Главнокомандующий объединенных Вооруженных сил НАТО в Европе Ф.Бридлав заявил, что «это самый удивительный информационный блицкриг, который мы когда-либо видели в истории информационных войн». Еще в январе 2013 г. начальник генштаба РФ генерал Валерий Герасимов, рассуждая о новых «гибридных» войне определил информационное противоборство как сквозную деятельность на всех этапах конфликта: его зарождения, сопровождения и в постконфликтный период.
Сегодня информационное поле стало шире в своих возможностях. Это и возможное прямое технологическое включение в это пространство (кибератаки, система запретов) и массовое психологическая деморализация населения, а подчас и целых стран. Информационная война подчас просто камуфлирует военные действия. Запад тоже начинает опасаться информационного наступления России и предпринимает превентивные меры. Уже никого не удивляют ИТ-подразделения в в различных ведомствах безопасности для противостояния в киберпространстве или проведение специальных психологических операций в социальных сетях и сети Интернет в целом.
Массовое воздействие информации зафиксировано еще 75-80 лет назад. Телевидение было тогда в новинку, а великий американский режиссер Орсон Уэллс вел программу на одном из крупных американских телеканалов. Так вот в одной передаче он весьма убедительно объявил о начале внешней интервенции против США. Масштабы паники, последовавшей за этой мистификацией, превзошли все ожидания.
В те времена телевидение казалось безусловным каналом правдивой информации. Оттого и неудивительна была вышеописанная реакция. Сегодня в эпоху интернета все заметно сложнее. Источники информации увеличились в геометрической прогрессии и это открывает возможность еще более изощренного использования этих каналов для пропаганды. Государственные и национальные каналы, конечно, должны передавать и достоверную информацию, чтобы сохранить доверие зрителей. Но теперь в рамках информационной войны в нее все искуснее вплетается ложь. Это особенно заметно, когда начинается интерпретация событий и в тексты включаются придуманные идеологические клише, которые потом закрепляются в сознании населения и начинают жить самостоятельной жизнью. Появляется своеобразные симулякры и в начавшейся «войне смыслов» главным становится переманенное разоблачение киевских властей, а не поиск выхода из опасной ситуации. Даже позитивные шаги Киева интерпретируются как слабость или политическая уловка.
Тем не менее, в этих, на первый взгляд, хаотичных, но достаточно управляемых информационных потоках нередко вырисовываются и общие контуры происходящего, так сказать, от негатива.
Империи никогда не умирают сразу. Советская империя не стала исключением. Многие страны испытали это на себе — по открытым и латентным конфликтам на постсоветском пространстве. В вышедшей еще в начале девяностых книге «Россия: 2010» (одним из ее авторов был известный Даниил Ергин) описывалась будущая война России и Украины. Тогда это казалось политической фантастикой. Теперь она стала реальностью, которая измеряется тысячами жизней. Точку отсчета современных имперских амбиций России видимо следует начать со знаменитой фразы Владимира Путина, что распад Советского Союза стал величайшей геополитической катастрофой ХХ века. Особо подчеркивалось драматичное положение русских, оказавших вне пределов России, хотя справедливо отметить, что в девяностые и даже в двухтысячные Россия весьма неохотно принимала их, а еще хуже шла их абсорбция в новую среду. Странно для слуха и то, что Россия призывает сегодня «демократизировать» систему международных отношений через многополярный мир, как бы не обращая внимания на того, что подобная «демократизация» может быть лишь следствием внутренней демократизации стран. В качестве примера здесь можно вспомнить Европейский союз, где принятие общих решений обязательно идет в рамках демократической процедуры.
Совсем недавно, на Санкт-Петербургском форуме президент Путин, отвечая на вопрос западного журналиста, вновь вернулся к теме двуполярного мира. Он весьма похвально отозвался о тех временах, когда мир был двупололярным и, значит, более устойчивым и равновесным. В этом заявлении сквозила ностальгия по прошлому. Но ведь политика ядерного сдерживание между США и СССР создавала лишь ложное чувство равновесия в мировой системе. За этим мнимым равновесием стояли войны в Корее, Вьетнаме, вечно полыхающий Ближний Восток, Карибский кризис. Еще определенней на Санкт-Петербургском форуме высказался российский вице-премьер Шувалов. Он заявил, что программа «восточного партнерства» была изначально ошибочной и именно Евросоюз подтолкнул драматическое развитие событий на Украине. Он подчеркнул что Россия готова с сотрудничеству с Евросоюзом. Но это может быть только в рамках Евразийского экономического сообщества и после того как постсоветские страны встроятся в новое сообщество. По сути дела, в этом заявлении утверждается, что Россия может и должна стать единственным каналом взаимодействия постсоветского пространства и Евросоюза.
Не случайно также, что в российском обществе актуализировались споры по поводу того, были ли Беловежские соглашения актом предательства или СССР все-таки мог сохраниться. При этом забываются очевидные факты. Когда Россия, Белоруссия и Украина объявили об упразднении СССР, они исходили из простого посыла: в условиях надвигающегося распада системы и политического хаоса легче развиваться каждой стране в отдельности, чем всем вместе. Как чисто политический инструментарий, идея мирного ухода республик в свои «национальные дома» должна была также резко сократить влияние партократического аппарата на политическую жизнь России. Была также твердая убежденность, что подобный мирный выход республик предотвратит тотальную гражданскую войну на постсоветском пространстве. Верность этого тезиса в определенной степени подтвердил последовавший в 90-е годы кровавый распад Югославии.
Конечно, все эти обоснования были в какой-то степени условными. У всех на памяти начавшиеся межэтнические конфликты в новых республиках, которые взорвались в девяностые и продолжаются до сих пор. Никакая империя и нигде не распадается, «забыв» оставить после себя очаговые конфликты, которые могут понадобиться в будущем.
Мир всегда был многополярным. Так что, когда сегодня говорят о формировании многополярного мира, имеется в виду создание некоего нового миропорядка, в котором слышен голос всех стран (особенно с учетом кризиса ООН). Об этом говорят уже двадцать пять лет и процесс формирования многополярного мира фактически уже идет. Но форсировать этот процесс искусственно, видимо, нельзя было, Путин попытался сыграть на обострение и мы получили то, что получили.
И в 2008 году в Грузии, и в 2014 году в Украине Россией оказалась деформирована вся система глобальной и региональной безопасности, а также действующая система международного права. Международные гарантии безопасности для Украины, в частности, в рамках Будапештского меморандума оказались недейственными в условиях, когда «нарушителем спокойствия» выступил один из гарантов — Российская Федерация. Кстати, показательны нынешние сожаления в российском политическом истеблишменте по конституционному положению о приоритетности международных соглашений над национальным законодательством. Уже обсуждается возможность пересмотра этих статей закона. Семь лет назад Запад спокойно отреагировал на короткую российско-грузинскую войну, в результате которой от Грузии были отторгнуты Абхазия и Южная Осетия. Саакашвили не оценил тогда все риски военного решения южно-осетинской проблемы, а гибель российских миротворцов дала России официальный повод для начала необъявленной войны с Грузией. В случае с Украиной, особенно после полной аннексии Крыма, Запад уже не стал молчать. Западные санкции воспринимаются сегодня как большая обида, нанесенная России, хотя некоторые политологи расценивают их как относительно недорогую альтернативу войне.
Россия уже и не скрывает того, что Украину она расценивает как поле противостояния между Россией и США, считая последнюю главным инициатором февральских событий на Украине в 2014 году. Действительно, последние 20 лет события в мире развивались в значительной степени при гегемонии США как самого влиятельного внешнеполитического игрока. Возможно, США совершили много массу ошибок в своей внешней политике. Но при этом, даже отстаивая чисто государственные интересы США (нефть, геоэкономические соображения, поиски рынков сбыта оружия), во-первых, действительно полагали, что способны вызвать очередную волну демократизации в мировой политике, во-вторых, справиться с источниками мирового терроризма. Но так как в одиночку это невозможно, то США практически всегда действовали конвенционально, то есть через создание международных коалиции, а не самостоятельно.
Подлавливая США на ее стратегических ошибках, Россия ведет острую игру как самостоятельный игрок. Результатом этого стало то, что практически ни одна страна не поддержала политику России в отношении Украины. Экспансию России не одобрил даже Китай, а китайские банки отчасти даже присоединились к санкциям против России.
Почему Россия решилась на столь рискованную и обременительную игру как война на Украине? Возможно, она почувствовала свою силу и право на собственную игру. Никто не станет отрицать, что в начале двухтысячных Путину-президенту досталась трудная страна – вторая чеченская война, Беслан, Норд-Ост и многое другое. Возможно, это вполне справедливо, что ему предписывают заслуги в консолидации российского общества и решение многих его острых проблем. Тем не менее, экономисты констатируют, что правление Путина совпало с на редкость удачным периодом в развитии мировой экономики. Полностью раскрылся потенциал глобализации, давшей значительный импульс росту мировой экономики. Высокие цен на нефть были в занимательной степени следствием этого роста. Многие экономисты отмечали, что никогда за всю историю российское население не жило в среднем так хорошо, как в «тучные» двухтысячные.
В самой России шел поиск национальной идеи. И среди многих идеи запомнилась и самая простая – поставить перед нацией задачу обустройства и обживания огромного российского пространства. Но «встав с колен», Россия немедленно стала стала искать свое место в мировой политике. Отчасти она была удовлетворена ее участием в формате G-8. Но охваченная прежними историческими фобиями, Россия пыталась добиться полномасштабного участия в мировой геополитике. И как это ни странно, национальной идеей России кажется вновь становится все та же реинкарнация советской империи, как гарантия безопасности государства. Это уже прямо касается не только Украины, но и всех постсоветских стран, входящих в СНГ.
Но вновь стать сверхдержавой представляется для сегодняшней России непосильной задачей. Сверхдержава это ведь не только ядерные арсеналы страны или сильный ВПК. Это еще мощные экономические возможности страны, некая система ценностей, которая должна лечь в основу подобной имперской экспансии. Не менее важны здесь демографический фактор, технологический уровень государства. Но, пожалуй, самым главным сдерживающим политическим фактором для роли, которую примеривала Россия, стала существующая политическая система России.
Принцип, провозглашенный главой администрации президента Володиным («Путин есть Россия, нет Путина – нет и России») был не только неверен. Он был откровенно опасен, так как открывал дорогу неограниченной личной власти, таящей опасность и для самого российского общества и для окружающих стран. Та часть общества, которая одобряет политику Путина оказывается в тенетах идеологии, в которой уход Путина должен означать национальную катастрофу. Слоганы подобного рода расслабляют общество и в момент любого форс-мажора оно оказывается крайне деморализованным. Это бесчестно по отношению к собственному обществу: мол, страна рухнет, если не будет такого-то. Кроме того, сомневающиеся в этой формуле (в частности, российские либералы) оказываются маргинализированными, а политическое поле предельно однородным. Перспективы политического обновления общества оказываются крайне сомнительными.
Все это имело далеко идущие последствия. Запад стал открыто говорить о том, что его не всегда устраивает авторитаризм Путина и его растущий антидемократизм. Но отныне любое поползновение на авторитет Путина расценивается как поползновение на Россию.
Если бы дело ограничивалось только этим, то эту проблему можно было бы назвать внутрироссийской. Но авторитаризм Путина морально поддерживался и появлением «микропутиных» в постсоветском пространстве. Сегодня все постсоветское пространство условно можно разделить на те, где власть сменяема (Украина, Грузия, Молдова, Киргизия) и где она стала авторитарной и несменяемой. Это не значит, что в странах, где власть сменяема возникает устойчивая политическая система. Но само движение в этом направлении должно внушать оптимизм.
Авторитаризм Путина и стал той средой, в которой взросли политические амбиции России. Но время империй осталось в прошлом. Известно, что Крым оказался для России заметной экономической проблемой. Донбасс был бы для нее обузой и уже даже «ополченцы» отказываются от идеи независимости или присоединения к России. В лучшем случае ставка может делаться на своеобразного рода протекторат над бывшими республиками, чтобы Россия представала перед миром как единое политическое пространство вместс со странами-сателлитами. При этом совершенно непонятно какие ценности России может предложить странам, даже включив их в сферу своего влияния. Разве что гарантии сохранения политических режимов?
Британская империя распалась, сохранив все-таки функционирующее Британское содружество. А историки до исх пор спорят чем было предопределено создание Британской империи – интересами финансовой олигархии или британского народа? Есть ли у нее прагматические предложения для стран, которые она хотела бы включить в сферу своего влияния? Опять вопрос.
С прагматической точки зрения сам принцип использования понятия «русского мира» как политического, а не духовного инструмента очень опасен и чреват последствиями. Духовная суть его вполне понятна: страна не имеет права забывать своих соотечественников, проживающих за ее пределами. Но, во первых, в сегодняшнем мире, где давно есть понятие политической нации, этот принцип защиты народа по этнической принадлежности достаточно спорен. Удобнее и правильнее говорить о защите граждан стран. Но даже это Россия использовала в корыстно-политических целях, когда в разгар переговоров Грузии с неподконтрольной Абхазией стала снабжать абхазцев российскими паспортами. Вспомним и то, что русские Прибалтики что-то не выражают особого желания жить в России или стать частью России. Их устраивает жизнь в этих демократиях, они готовы бороться за свои права в рамках этого демократического пространства.
Вторая опасность заключается здесь в том, что понятие защиты «русского мира» расширяет до предела понятие права наций на самоопределение. Фактически идея Новороссии означала, что русские получают право самоопределяться в любой точке и в любом государстве, где они проживают более или менее компактно. Нам-то подобные идеи хорошо знакомы со времен начала нагорно-карабахского конфликта. А ведь это основательно подрывает все представления о миропорядке, где основополагающим был вся-таки принцип территориальной целостности, а само право наций на самоопределение возникло как принцип международной политики на фоне распада после второй мировой войны империй и возникновения новых государств на основе национальных образований, существовавших внутри империй.
Еще раз подчеркнем, что принцип «русского мира» в том виде, в котором он провозглашен Россией, означает право России на перманентную защиту русского населения везде. Вот почему в ответ на эти заявления фактически «ощетинились» все постсоветские страны, в которых проживают русские и даже страны Прибалтии, которые являются членами НАТО. Даже сам отец «евразийской идеи» Нурсултан Назарбаев заговорил о том, что будет противостоять любым попыткам территориального расчленения Казахстана. О твердом намерении сохранить свой суверенитет заявил и целый ряд других стран.
Именно «гибридный» характер войны позволил России обозначить противостояние на Украине как гражданскую войну внутри страны. Сам принцип защиты русского населения частично утратил свой смысл. Этнический характер войны совершенно растворился. Теперь нередко на стороне Донбасса воют украинцы, а на стороне Украины русские. Это позволило некоторым политологам в Украине говорить о том, что в стране начала формироваться политическая украинская нация.
Возможно, корректная внешняя политика Азербайджана пока гарантирует стране безопасность. Азербайджан не поддержал аннексию Крыма, не вошел в Евразийский экономический союз и в то же самое время очень хорошо развиваются азербайджано-российские экономические связи. В Азербайджане, где проживает более ста тысяч русских, трудно представить ввод войск под предлогом той же защиты русского населения. Включение России в военные операции и в рамках ОДКБ, так как Нагорный Карабах и прилегающее к нему территории не признаются как юрисдикция Армении и попытка восстановления контроля над этими территориям не может расцениваться как угроза безопасности этой страны. Россию устраивают нынешние отношения с Азербайджаном даже несмотря на то, что он выстраивает свою независимую энергетическую политику с Евросоюзом. Однако зарекаться не стоило бы — здесь много ловушек. Потенциально, пользуясь некоторой неопределенностью понятия «русский» или «россиянин» в Азербайджан можно ввести контингент войск под предлогом защиты лезгин. Можно инсценировать угрозу для 102-ой российской военной базы в Гюмри. Сдерживает Россию лишь то, что она имеет дело дело с комфортным и безопасным политическим режимом, с которым его сегодня сближает и антизападная риторика. Россия и дальше будет стремиться втянуть Азербайджан в Евразийское экономическое сообщество. Возможно, она даже посулит поддержку Азербайджану в возвращении оккупированных территорий вокруг Нагорного Карабаха в обмен на полный отказ Азербайджана от сближения с Западом.
В российском политическом сообществе все более открыто обсуждается усиление конфронтации с западом, вплоть до вероятности третьей мировой войны. Никто не допускает возможность ядерной войны. Но усиление военного противостояния вполне вероятно. Об этом говорит и застопорившийся минский процесс-2, и недавняя военная помощь Украине со стороны США в размере 300 млн долларов и усиление группировки НАТО в Европе. Все это реакция на военные демарши России, ВПК которой пошел в рост. Впрочем, геополитическая мобилизация населения началась уже давно. Не случайно все опросы последнего времени показывают, что Путину доверяет 88-90% россиян. Россия продолжает рассматривать смены политических режимов в ряде постсоветских стран как прямую угрозу ее безопасности. Венцом этого процесса стала возникшая в российском политическом истеблишменте очень опасная идея ассиметричной войны. Смысл этой идеи прост: когда сил на «большую войну» нет и страна не готова к ней (и готова не будет), надо спровоцировать ее раньше и достичь своих задач уже теперь. Можно спорить, что спровоцировало военный конфликт на Украине. Но факт, что украинские события показали, что Россия готова пойти на обострение ситуации, используя весь набор военно-политичесикх, гуманитарных, духовных аргументов в пользу неизбежности этого шага. Эскалация конфликта пока на пике и только возможность санкций спасительно смягчает ситуацию.
Как должны вести в условиях нарастающей конфронтации вокруг Украины и новых информационных угроз те постсоветские страны, которые Россия решила взять под свой «зонтик». Во-первых, внимательно следить за всеми информационными сигналами, которые транслирует Россия. Иногда они могут быть вестниками очередного конфликта, которые вызревает на постсоветском пространстве. Сегодня, в частности, стали актуальны разговоры об изоляции Приднестровья, что тоже очень опасно. Во-вторых, действовать более консолидировано в случае прямых угроз независимости стран, так сказать, в режиме раннего оповещения. Наконец, в воздухе витает идея развития русскоязычных СМИ во всех постсоветских странах. Хотя бы для того чтобы сформулировать общую повестку дня или оценить общие угрозы. Уже ясно, что конликт на Юго-Востоке Украины — это надолго.
