4-го февраля 1940 года (т.е. 70 лет назад) был расстрелян Николай Ежов, глава НКВД (Народного комиссариата внутренних дел). Эта дата прошла практически незамеченной.
Вот как описывают его судьбу веб-СМИ: Николай Иванович Ежов родился 1-го мая 1895 года. С 1927 по 1933 год Ежов последовательно перемещался на все более высокие ступени революционной иерархической лестницы. А после 1933-го его карьера сделала стремительный взлет. В 1934 году его избирали председателем комиссии по чистке партии, в том же году он становится одним из руководителей партии, членом ЦК. В 1935 году Ежова назначили секретарем ЦК, председателем комиссии партийного контроля, а в 1937 – главой НКВД.
После назначения наркомом Николая Ежова в НКВД началось нечто невообразимое. Почти вся верхушка чекистов была арестована, а затем по решению коллегии расстреляна. Количество жертв исчислялось сотнями тысяч (!) человек. «Ежовщина» – так назвали «расцвет» кровавых репрессий в середине тридцатых годов 20 века. В народе Николая Ежова прозвали «кровавым карликом» – его рост составлял всего 151 см. От Ежова пострадали не только этнические русские, но и грузины, украинцы, евреи…
10 апреля 1939 года Ежов был арестован по обвинению в организации контрреволюционного заговора в органах НКВД СССР. Его обвинили в агентурной работе на германскую, английскую, японскую и польскую разведки. (Почему не в работе на марсианскую разведку?). Его обвинили и в организации террористических актов против руководителей партии (как это понятно нам сегодня!) и государства, а также в подготовке вооруженного восстания против Советской власти.
Николай Ежов был расстрелян 4-го февраля 1940 года. Он умер со словами «Да здравствует Сталин!». В 1988 году Военная коллегия Верховного суда отказалась реабилитировать Н.И.Ежова. Но, как бы то ни было, именно Николай Ежов заложил основу советской карательной машины, которая затем состояла из кровавых убийц НКВД и… мучителей-карателей от советской психиатрии. Конечно, и в правоохранительных органах и в медицине в СССР было много честных людей. Но советские ГУЛАГИ и карательная психиатрия «прогремели» на весь цивилизованный мир.
В СССР, когда с политической точки зрения стало неудобно сажать диссидентов в тюрьмы, их отчасти заменили «психушки». В 1961 году известный американский социолог Эрвинг Гофман издал книгу Asylums («Приюты»), которая вызвала бурную реакцию современников. Гофман проник в большую психиатрическую больницу в Вашингтоне под видом ассистента физиотерапевта и наблюдал за происходящим там с близкого расстояния. Увиденное заставило его провести прямые параллели между психиатрическими больницами, тюрьмами, концлагерями, казармами, сиротскими приютами и целым рядом других, как он их назвал, «тотальных институтов». При этом, как отметил Гофман, пациенты психиатрических больниц оказывались в таких условиях не просто потому, что они больны. Он не ставил перед собой задачу выяснять, насколько обоснованными были диагнозы пациентов психиатрических больниц, но обратил внимание на то, что в конечном счете все они попали в больницу в результате какого-то конфликта с окружающими.
В начале 60-х годов в Советском Союзе профессор Андрей Снежневский изобрел концепцию вялотекущей шизофрении. В теоретических работах советские психиатры писали, что это заболевание развивается медленно (возможно, всю жизнь), и симптомы шизофрении выражены очень неявно. Западные психиатры посчитали, что на практике такой диагноз при желании можно поставить кому угодно, и не признавали его, писал Павел Феденко, автор русской службы BBC.
Вот что сказал в своем интервью русской службе BBC Александр Подрабинек, журналист, опальный правозащитник (недавно его дом в России подвергся «атакам»-пикетам неких молодежных движений) и автор книги «Карательная медицина»: «Случай Петра Григоренко, боевого генерала, героя войны, человека известного… Он выступил открыто, на московской партийной конференции с критикой Хрущева… Властям показалось неудобным сажать его как врага, потому что очень трудно было бы объяснить, [почему] человек во всем обеспеченный, принадлежащий к военно-партийной номенклатуре, вдруг выступает против коммунистической партии, против ее генеральной линии… Они считали, что легче было объяснить, что он просто сошел с ума, и его тоже посадили в психиатрическую больницу».
Среди других известных диссидентов, помещенных в психиатрические больницы, была Наталья Горбаневская – одна из семи участников акции протеста на Красной площади против ввода советских войск в Чехословакию в 1968 году (комиссия постановила, что у нее «не исключена возможность вялотекущей шизофрении»), и Валерия Новодворская, одна из самых радикальных либералов в современной России.
«Есть документы, которые подписал [Юрий] Андропов, и в них открыто написано, что надо использовать психиатрию в борьбе против диссидентов. И даже есть такой документ, в котором написано, что количество будет быстро возрастать в будущем, и психиатрических учреждений не хватает «, — сказал в одном из своих интервью голландский специалист, автор книги «Диссиденты и безумие», Роберт Ван Ворен. Об этом же писал известнейший российский историк-архивист Анатолий Стефанович Прокопенко в своей книге «Безумная психиатрия». Эта книга почти полностью построена на архивных документах.
О современной России: в августе 2009 года получил политическое убежище в Польше журналист Евгений Новожилов, который провел семь месяцев в психиатрической больнице в 2001 году после серии статей о нарушениях прав человека в Чечне. О Евгении Новожилове писали подробно чеченские оппозиционные веб-издания, а также русская служба радио «Свобода» (RFE/RL). Журналистка Елена Маглеванная, которая в июне 2009 года также попросила политическое убежище в Финляндии, утверждает, что и ей тоже угрожали помещением в психбольницу. О ситуации с Еленой Магелванной много писали также оппозиционные чеченские русскоязычные веб-издания, и RFE/RL…
«10-15 лет назад госпитализация в таких случаях случиться бы не могла, потому что психиатры были бы в ужасе от того, что их опять могут обвинить в том, что они используют психиатрию в политических целях. А сейчас они уже не боятся. Потому что если есть указание сверху, что сделать это можно, они уже не боятся никаких обвинений», — говорит Александр Пинхосович Подрабинек в одном из своих интервью.
Закон РФ «О психиатрической помощи…» предусматривает создание специальной службы по защите прав пациентов, но она до сих пор не создана. Владимир Буковский, всемирно известный правозащитник, убежден, что единственное, что мешает карательной психиатрии вновь поднять голову – это правозащитные кампании на Западе, писал Павел Феденко для BBC Russian Service.
В заключение статьи позвольте, уважаемые читатели, вспомнить В.К. Буковского (цитата из его книги «И возвращается ветер» о советских психбольницах): «Община здоровых, человек восемь, состояла исключительно из матерых воров, сидевших здесь далёко не первый раз. Пока шли в научном мире споры о вялотекущей шизофрении, велись исследования и писались труды, московские жулики быстро разглядели ее выгоды. Чем лет пять париться по лагерям, валить лес да гнить по карцерам, куда как лучше отсидеть в дурдоме 6-8 месяцев. Судимость не засчитывается, прописка сохраняется, работать не нужно. Не жизнь, а малина. Все они когда-то побывали в лагерях и больше туда не рвались — пусть дураки лес пилят, работа дураков любит. Умному человеку достаточно было один раз попасть на экспертизу в больницу Кащенко, чтобы потом на всю жизнь обеспечить себе надежный диагноз. Некоторые из них сидели здесь уже по 10-12 раз (в лагере за то же самое пришлось бы отсидеть лет 50), освобождались, снова крали, опять садились и каждый раз словно домой возвращались в свое родное 46 отделение. Отделение напоминало просто воровской притон. Упрашивать санитаров принести водки было не нужно — сами спрашивали, не сбегать ли… Однажды пропились вдрызг. Ни копейки не осталось даже у санитаров. И в долг никто больше не дает… Тут один карманник предложил санитарам: «Отпустите меня на часок. Проедусь только на автобусе от больницы до станции и обратно, и будем с деньгами»…
Сказано — сделано. Переодели его в нормальную одежду, а один санитар поехал с ним на всякий случай — отмазать, если попадется: дескать, сумасшедшего везу в больницу, не обращайте на него внимания. Действительно, через часок вернулись оба с двадцатью пятью рублями. И опять пошел пир горой…»
О советской карательной психиатрии и НКВД было сказано немало. Но напоминать об этом зле следует постоянно! Иначе, оно может возродиться в полном объеме… И мы все рискуем тогда оказаться в «ежовых рукавицах» новых ГУЛАГ-ов и «психушек».
