Общероссийское движение «За права человека» выпустило заявление «ОЖИДАНИЯ ОБЩЕСТВА ОКАЗАЛИСЬ ОБМАНУТЫ» по проекту ФЗ «О полиции».
В этом заявлении подчеркивается, что в проекте обильными словами о правах и свободах прикрыты нормы, подводящие законодательную базу под то, что было ранее произволом или элементами «чрезвычайщины».
Приводим текст заявления:
Многочисленные запросы вызвали потребность оценить предложенный законопроект о полиции без существенного углубления в детали. Прежде всего, необходимо отметить, что жестко критикуя милицию, общественность не требовала нового закона – она требовала отставки ведомственного руководства и серьезной структурной реформы. Ничего этого не последовало. Уже многие отметили, что представленный законопроект содержит положения, явно противоречащие российскому конституционному законодательству и базовым свободам, но зато формализующие сложившуюся практику. Особенно это относится к таким проявлениям «чрезвычайщины», как контроль над гражданским обществом и противодействие протестным акциям.
В условиях сильнейшей критики и явного разложения милиции авторы закона были вынуждены пойти навстречу обществу. Однако изучение проекта показывает, что основной позитив в проекте набран из других законов и международный конвенций, соблюдать которые правоохранители обязаны в любом случае. Но из текста следует, что у полицейских появится очень много новых полномочий с весьма размытыми ограничениями. Кроме того, там, где предусмотрено серьезное ограничение конституционных прав и свобод, в законопроекте идут отсылок к другим законам, которые маскируют неопределенность правовых критериев.
Достаточно оскорбительно для общества то, что вместо парламентских или статусных общественных слушаний, с участием специалистов, вместо создания экспертных групп, идет сбор предложений на сайте. Так 33 года назад обсуждали проект брежневской конституции – накапливая письма трудящихся. Никакой реальной публичности дискуссии и формального сравнения поддержки тех или иных поправок не предложено. Таким ловким приемом общественное обсуждение превращено в профанацию, в блогерскую имитацию демократического процесса.
Чтобы лучше оценить законопроект о полиции, необходимо посмотреть, предлагает ли он способы разрешения наиболее острых проблем нынешней милиции?
Прежде всего, о названии. Смена наименования должна означать смену сути. Однако мы видим ту же милицию, еще более милитаризованную, полностью выведенную из-под контроля местного самоуправления, корпоративно замкнутую, с расширенными возможностями для политического сыска, но зато лишенную основных следственных функций. В результате создан проект ведомства, ориентированного на идеальный образ советской милиции (вежливая, но всемогущая, вспомним плакатный образ строителя коммунизма), а не на современную полицию западного типа.
Какие основные претензии были у общества к милиции?
1. Убийства, пытки, избиения, варварское применение насилия при каждом удобном случае, в т.ч. при разгоне митингов и демонстраций.
Что заложено в законопроекте для предотвращения этого? Благие пожелания из Устава и присяги, и формальный запрет, взятый из уголовного кодекса и международных конвенций. Авторам законопроекта пришлось учесть и международные стандарты силовых действий. Но тут скорее сработала здоровая предусмотрительность: вдруг после молодецкого удара по голове или по проекции сердца гражданин помрёт, вызвав скандал мирового уровня. Хватит скандала с ключицей, переломанной 31 мая журналисту Александру Артемьеву. К этому формальному ограничению на насилие прилегает и запрет пускать броневики и водометы на участников мирной протестной акции – все мы помним, какой скандал последовал только от телевизионных сценок учений по «показательному разгону» водометами и броневиками протестного митинга. А использование водометов на морозе – просто оружие массового поражения.
Шагом к реальному предотвращению произвола и фабрикации обвинений могло бы быть введение обязательной дисциплинарной ответственности (включая увольнение по позорящим основаниям или понижение в звании) начальника полицейского подразделения в случае грубого нарушения его подчиненными прав человека и законности.
2. Коррупция, соучастие в рейдерском захвате имущества и бизнеса.
Поскольку милиция основательно разложилась, то на будущих полицейских и их семьи наложили серьезные антикоррупционные ограничения, приравняв в этом отношении к чиновникам. Кроме того, поскольку основное криминальное следствие у полиции отберут, то главные коррупциогенные действия переместятся в гипотетический единый следственный комитет. Это не уменьшит коррупцию, но сменит её адрес.
Но полиции сохранили возможность подрабатывать во вневедомственной охране.
Однако полицейские получают беспрецедентную возможность беспрепятственно знакомится с материалами и документами любых организаций и общественных объединений, и изымать их. Это может быть использовано и для давления на бизнес и для политического сыска, тем более что в архивах правозащитных организаций много обращений с жалобами на власти). Ранее такой контроль был возможен – без возбуждения уголовного дела (например, под классическими предлогом использования контрафактного программного обеспечивания), только со стороны представителей Минюста и то в рамках проверок, как правило, плановых. Данное положение перечеркивает все достижения НПО, с трудом добившихся либерализации законодательства.
3. Политический сыск.
Кроме вышеуказанного права на «шмон», очень важно, что в законе отсутствует четкое обозначение ведомственной структуры с подробным описанием функционала. Это создает неограниченную возможность создать любые департаменты и управления, вроде зловещего центра «Э», указами. Полиции прямо вменяется борьба с экстремизмом, в том числе общественных и религиозных организаций, но только участие в антитеррористических мероприятиях. Однако, уже имеющийся четырехлетний опыт привлечения милиции к борьбе с экстремизмом, в которые вовлечено порядка 8 тысяч сотрудников, доказывает, что это привело к многочисленным случаям произвола, шантажа, провокациям и иным методам, типичным для оперативной работы с уголовной средой. Тем более что нынешних милиционеров весьма специфические критерии кого считать склонным в экстремизме (в опубликованных справках критерием считается участие в протестных акциях, оппозиционность правительству или связь с правозащитными организациями, получающими западное финансирование).
Полиции также дали право вести досье (банки данных) на всех, попавших в ее поле зрения, и без ограничений получать данные о гражданах, которые находятся в распоряжение государства.
4. Фабрикация дел, беззащитность граждан перед хамством и произволом.
Будущим полицейским указали на уважение этнических и конфессиональных чувств (на такие эксцессы общество стало очень резко реагировать). От них требуют извиниться перед несправедливо обвиненным – но это и сейчас предусмотрено при снятии обвинений по реабилитирующим основаниям.
Полицейским подарили возможность на час задерживать «подозрительного» на улице – это в дополнение к тем трем, которые дает административный кодекс, и которые отсчитываются только с доставления в отдел внутренних дел.
Непонятно на каком основании в закон о полицейских попала сугубо процессуальная норма о том, что их показания в суде должны рассматриваться «наряду с другими доказательствами»? Ведь на судей этот закон не распространяется! Но если регулировать эту сферу законом о полиции, то целесообразнее указать, что свидетельские показания полицейских – это показания заинтересованных лиц.
Полицейским вменили в обязанность устно ознакомить задержанного с его правами (это — из боевиков: ну-ка, зачитай ему права) и по его просьбе сообщить родным или адвокату о задержании. Однако безусловного права самого задержанного на телефонный звонок нет, и это очень существенно – в ответ на просьбу позвонить, задержанному предложат дать нужный телефон, причем, он сам не будет знать содержание разговора.
Нет и обещанной ранее руководством МВД обязательной видеосъемки в отделах внутренних дел.
Если законопроект дает право полицейскому не исполнять заведомо незаконные приказы и распоряжения начальства (норма УК РФ), т.е. ему доверяют самому определять степень соответствия закону, то рядовой гражданин такого права лишается. Так, статья 32 (Гарантии правовой защиты сотрудника полиции) гласит:
«1. Сотрудник полиции при выполнении служебных обязанностей подчиняется только непосредственному (прямому) начальнику. Никто другой не вправе вмешиваться в законную деятельность сотрудника полиции, кроме лиц, прямо уполномоченных на то федеральным законом. Никто не имеет права принуждать сотрудника полиции к выполнению обязанностей, которые настоящим Федеральным законом на полицию не возложены. При получении приказа или распоряжения, явно противоречащих закону, сотрудник полиции обязан руководствоваться законом.
2. Законные требования сотрудника полиции обязательны для выполнения гражданами и должностными лицами. Требования сотрудника полиции, обращенные к гражданам и должностным лицам, и предпринимаемые им действия считаются законными до тех пор, пока в предусмотренном законом порядке не будет установлено иное».
Таким образом, граждане лишены права самостоятельно оценивать законность требований полицейского – они обязаны подчиниться и лишь затем – после обжалования (полицейскому начальству, прокурору или в суд) – узнавать о том, что кто был прав в данном случае. При этом реабилитационного механизма, кроме судебного возмещения ущерба, не предусматривается.
5. Нарушения неприкосновенности личности, жилища, служебного помещения.
К бесспорным поводом для взлома двери и проникновения в помещение и на участок, вроде погони за преступником, предотвращения совершения преступления, стихийного бедствия или необходимости помощи беспомощному человеку, которые были в прежнем законе «О милиции», добавили преследование лиц «скрывающихся от органов дознания, предварительного следствия или суда» — т.е. и тех, кто не явился в качестве свидетеля! При этом для попыток задержания явно не опасных лиц даже не установлены ограничения по времени суток.
6. Конфликты во время проведения массовых акций.
Фактически сложившаяся, в основном в Москве, под предлогом защиты от возможных терактов сомнительная практика огораживания митингов и даже отдельных пикетов, получает законодательное закрепление. Это означает введение нарушающего конституционный смысл свободы митингов и собраний ограничения на доступ граждан на публичные мероприятия. По закону этот доступ будет поставлен в зависимость от их согласия на личный досмотр и досмотр личных вещей. Теперь полицейское огораживание распространится даже на пикеты. Это фактически лишает граждан, не входящих в круг специально приглашенных активистов, свободной возможности примкнуть к массовой акции, либо поинтересоваться у ее участников целью и требованиями пикетчиков и митингующих, что ограничивает требуемую Конституционным Судом РФ свободную коммуникативность публичного мероприятия.
Одновременно, и это очень важно, законом вводится понятие «несанкционированное» публичное мероприятие, хотя 54-й Федеральный закон позволяет говорить только о «несогласованных» митингах и пикетов.
7. Слабость институциональных возможностей для независимого контроля.
Кроме прокуратуры, полицию не будет контролировать никакая госструктура. В структуре будущей полиции остается полностью зависимая от руководства ведомства «служба собственной безопасности». Напомним, что выделение этой службы в отдельную правоохранительную структуру и общественность, и эксперты, и ветераны милиции считали одним из важнейших этапов коренной реформы правоохранительных органов.
Обещанный общественный контроль, кроме уже сейчас обязательного по закону доступа членов общественных наблюдательных комиссий к задержанным, и отчетов полицейского начальства перед местными органами самоуправления, будет осуществляться только Общественным комиссиям при управлениях полиции. Однако права членов таких комиссий и контрольные полномочия самих комиссий законом, очень подробным в других местах, никак не обозначены. Реальный опыт существования таких Комиссий показывает, что часто они — профанация (кроме известных просьб к милиционерам не бить демонстрантов слишком жестоко).
Отчеты полицейских перед органами местного самоуправления, региональными парламентами и собраниями граждан (для участковых) не предполагают вынесения вотума недоверия. В условиях полной административной и финансовой независимости полицейских структур от местных и региональных властей такие отчеты могут носить ритуальный характер. Участковые и в советское время встречались с активом микрорайона.
Обязательный мониторинг отношения граждан носит совершенно неопределенный характер. Не оговорено даже, что он должен осуществляться независимыми социологическими службами.
8. Закрытый характер ведомства
Законопроект предусматривает еще большую степень «милитаризации» правоохранительных органов, еще больше отделяет будущую полицию от гражданского общества. Прежде всего, полицейских дискриминируют как граждан – даже во внерабочее время они не могут публично выражать сомнения в действиях не только своего начальства, но и любых госорганов (муниципалитеты критиковать можно – или о них второпях забыли). Анекдотично, что эта норма, например, ставит вне закона уже много лет как дежурные жалобы милицейского начальства на недофинансирование, ведь средства выделяет госорган – Федеральное собрание РФ, принимающее бюджет, а подписывает бюджет Президент.
