Возлюбить Бога – значит, жить в ладу, любя друг друга

Народ, раз вставший на колени –
будет принижен, ущемлен. Всем
вслед идущим поколеньям
коленопреклонность шипом,
вонзенным в сердце, обернется.
Исса Кодзоев. Галгай, 2 : 224

«Галгай» И. Кодзоева - это сказание о том, как народу не впасть в порабощение, чтобы уберечь свои поколения, идущие на смену, от жалкой участи прозябания в ярме чужеземцев. Идея патриотизма - один из краеугольных камней, на которых возведена эта энциклопедическая панорама Алании.

Понятие о принципах любви к Родине дает диалог между ара-алан Тяштарбий и Отцами Страны из галгайского Мехка Кхел:*

- Не могу понять, как вам удается поддерживать в своей стране единодушие? Как вы – галгай, говорящие: «Выше меня только Бог, ниже меня только трава!», уживаетесь между собой в согласии, собираете полки, армии и сплочено воюете? Если нет урхаза, которого страшится олдар, нет князя боящегося олдара, нет людей боящихся князя... Людям не боящимся чего-то, не прийти к единству и не установиться порядку.

Ему ответил старейшина Тох Алхаст:

- Ты сказал, что галга говорит: «Выше меня только Бог, ниже меня только трава!» Это означает, что он не признает над собой ничьей руки, кроме Длани Божьей. Если тебе угодно, то галга считает себя наравне с урхазом. Поэтому наши отцы сказывали: «Над князем князь не уместен». Галга тяжело принудить к чему-то: он сделает то, что сам считает должным совершить. Одних приходится объединять страхом, но добро надо бы делать не из страха, а потому что оно добро. Мы – галгай, тоже сплочены страхом.

- И чего же вы страшитесь?
- Позора и рабства... (3 : 511 – 512)

Отвлекаясь от темы, следует подчеркнуть, что кичиться тем, что у галгай не было сословий вряд ли стоит. Тем более, что это свидетельствует о незнании истории, потому что все народы мира, раньше или позже, проходили этапы бессословного развития. И если этот этап проходил у одних народов позже, чем у остальных, то это не является основанием для обвинения их в отсталости. Но также это не дает ни малейшего повода для высокомерия и приписывания своему народу некой уникальности, особости, не присущей другим этносам... Сегодня нет сословий, но существует четкое разделение людей на, обирая, жирующих и, терпя, бедствующих. Последнее имеет отношение и к государствам.

Однако вернемся в Аланию. Что для И. Кодзоева и его героев является позором в первую очередь? Их ответ однозначен: отступление от Заветов Бога. Их патриотизм неотделим от веры во Всевышнего, преклонения и страха перед Ним. Этим моральным принципом и скрепляется аланское сообщество, в котором в мире и ладу сосуществуют люди разных конфессий. Эту мысль писатель иллюстрирует примером приверженности своей Вере, а, значит, и Отечеству безвестного галга, плененного во времена нашествия Тамерлана. Его пытаются склонить к отречению от своей Веры, но ни угрозы, ни пытки не сломили его волю. Он спрашивает у своих мучителей:

- Что я должен буду делать после принятия ислама?
- Быть с нами.
- Нет, с вами я не буду.
- Почему?
- Вы жестокие люди, а мы страшимся Бога, нам не прийти к согласию.
- Если не примешь ислам, тебя убьют...
- Если б я испугался твоей сабли, тогда бы сгинул мой страх перед Богом. Я пойду втречь своему Творцу, оставаясь тем, кто я есть.
Когда ему отрубали голову, он даже глазом не моргнул... (5 : 698 – 699)

Патриотизм в описании писателя многогранен и многолик. Он вбирает в себя всю палитру человеческих чувств: от истинной веры во Всевышнего до любви к ближним и родным просторам. В его представлении Родина – это многообразие связей человека с другими людьми: близкими и родичами, друзьями и соотечественниками. Ради их сбережения он и встает на пути врага, жертвуя всем, даже жизнью. Но первоосновой его патриотизма является правоверность - преданность Господу, усмиряющая страх, изгоняющая из сердца ничтожные страсти властолюбия, себялюбия, корысти, гордыни и тщеславия. Об этом и ведет речь Чистый Человек Барьгаж Белхар, убеждая галгай, в необходимости бороться против кабардинских захватчиков.

- Мир, в котором мы живем прекрасен! Что красивей Солнца? Глаз услаждая и сердце лаская, стоят горы, озаренные лучами солнца. Напевая песни, струятся реки. Человеку требуется только счастье жизни. Господь все устроил во взаимосогласии и порядке. Значит, и мы – люди, раз нас сотворил Бог и питает эта земля, должны быть в единстве и согласии. Ну нет этого!.. Человечество - огромно, сил зла – бездна... все перемешалось. И все равно, на этом клочке земли мы должны стремиться жить по справедливости, дабы Всевышний нас полюбил. Нам необходима любовь к Создателю. Возлюбить Бога – значит, жить в ладу, любя друг друга и хорошо относясь друг к другу. Злокозненность, запущенная несправедливостью, ведет свою страду. Словно зверь ходящий вокруг скотного двора, так и вкруг нашего народа вьется несправедливость, ища уязвимое место. Достойные мужы дают ей отпор. (6 : 347)

Чистый Человек не призывает галгай страстным словом проповедника напрямую к оружию, а убеждает их в необходимости почитания Всевышнего, потому что именно из него и произрастает любовь к человеку и Отечеству. Возможно, эти слова покажутся излишне пафосными. Однако, по мнению автора, Исса Кодзоев в этих строках раскрыл глубинную, фундаментальную истину религии: истинное поклонение Богу и страх перед Ним означает отказ человека от властолюбия, корысти, жестокости и тщеславия. Это суждение подтверждает также неоспоримый факт того, что человек вершит злодеяния и беззакония или предает Родину, идя на поводу перечисленных пороков.

Герои писателя страшатся рабства, ибо оно разрушит нравственно-религиозные устои их народа, загонит родной язык в сферу обыденного обращения, доведет его до обнищания и даже полного вырождения. Оно обратит патриотизм, нацеленный на свой этнос, в поклонение империи, убивающей, притесняющей порабощенные народы, коверкающей или полностью уничтожающей их духовное наследие: общественные институты, культуру, язык, обычаи и традиции. При этом какая-то доля покоренных превратится в надсмотрщиков империи, угнетающих и обирающих своих собратьев к своей и завоевателей выгоде.

И. Кодзоев также отмечает чрезвычайно важную причину, из-за которой следует опасаться рабства. Оно, как показывает история человечества, неизбежно обращает неистребленную часть народа и его грядущие поколения в пушечное мясо империи, что влечет за собой тяжкие последствия в земной и потусторонней жизни.

Об этом слово Служителя Бога Дада: «Монголы не оставят юношей, даже, если они будут втихую отсиживаться, а призовут на службу. Придется влачиться на край света истреблять таких же мирных людей, как и мы, и проливать их невинную кровь. Бог не оставит кровь без расплаты. Будет тяжко, а умрешь – покарает Господь. Разве не лучше, уперевшись ногами в свою Мать-землю, встать бок о бок со своими братьями и пасть, сражаясь с этими косоглазыми, что измываются над нами?» (3 : 146)

Еще одно неизбежное последствие порабощения состоит в том, что несчастья и страдания покоренного народа не завершаются с его покорением. Рабство обрекает народ и его последующие поколения на нескончаемую череду массовых выселений, вытеснение на неплодородные земли, в джунгли, пустоши, пески, горы – своеобразные имперские резервации... Наряду с этим притеснением, использованием, практически, бесплатного труда покоренных, грабежом их ресурсов, дарением их исконных земель другим порабощенным народам, завоеватели периодически осуществляют, присущий их безбожно-аморальной сути, «священный» обряд кровопускания в виде одиночных или массовых убийств. И, как правило, собственную вину за эти кровавые злодеяния империя всегда возлагает на покоренные народы.

Таким образом, в результате безжалостной, насильственной ломки прерывается естественно-исторический ход развития общества. Наиболее тяжело преодолимая суть чужеземного ига кроется в том, что даже после его свержения, народу еще очень долго предстоит избавляться от рабского самосознания. Оно-то и состоит на службе у бывших метрополий, угодливо помогая им опутывать своими экономическими, финансовыми, военными и «культурными» щупальцами, якобы, свободный народ...

Это суждение подтверждается следующим примером. Галгаи подобрали русича Яхно из отряда князя Федора, осаждавшего Дедяков. Его, без вины виноватого, забили, как померещилось палачам, до смерти и сбросили в ров. Спина Яхно была сплошным кровавым месивом, с нее лохмотьми свисали клочья кожи. Старушка Сайкий положила его голову на колени и, поглаживая ее, причитала: «Что хотели сотворить с тобой эти лютые русичи? Да, чтоб мне умереть за тебя, разве можно живого человека доводить до такого состояния? И что ж это за люди? Да, из чего ж сделаны их сердца? Какой разродившейся женщиной они порождены? Иль они из края, куда благородства даже ложкой не бросили? Иль они из страны, непившей из чаши милосердия? И что ж они за изверги? Раны клубок, да стать мне твоей матерью и умереть за твои недуги!»**

Пока лекарь врачует раны, а Сайкий причитает, Къохк - командир полка, говорит своим воинам:
- Молодцы, вы видите, что сотворили с его спиной? Они ломятся к нам с целью и нас подвести к этому, и нас научить этому, дабы и мы меж собой вот так распоясались. Вот их мужество, честь и благородство! Видите?
- Упаси нас Боже! Лучше умереть! Разве мы – халлои, можем стать такими?
- И мы – халлои, станем на такое способны, коль покоримся и преклонимся. Имеющий силу будет бить нас, а слабого будем бить мы. (4 : 252 – 255)

Как утверждает писатель, чтобы недопустить такого вползания в верноподанное и злобствующее лакейство, надо видеть знамения благосклонности Господа и идти на врага до последнего. В период противостояния монгольской орде Сартаха,*** на одном из заседаний Мехк Кхел Бази задается извечным вопросом, который терзает уже не одно поколение людей, оказавшихся перед лицом врага или под прессом его гнета:

- Звери-то они звери, потому что Бог сотворил их зверьми. Зверь, насытившись и облизнувшись, ложится. Тяжко с людом, впавшим в озверение - даже, испив водоём крови, не насыщающимся! Неужели нет на них суда Господнего? Неужели нет на них удара Божьего?

Ему отвечает Саги:

- Промысел-то Господа существует: на добро - ласка, на зло – удар. Ласка Божья - Мать-земля, на которой стоят наши ноги; Небо, распростертое над нами; Золотое Солнце, которое обращается, утром восходя, вечером заходя; мы, сидящие средь полчища врагов живыми; язык халлоев, на котором мы с вами говорим; наша свобода и независимость. Это и есть ласка Господа. Удар Божий - это сталь, что в наших руках. Суд Его – это призыв душегубцев к ответу в Том Мире! (3 : 347 – 348)

От Саги писатель перебрасывает мостик во времени к боргану**** Бексолту, от Сартаха к Тамерлану (более 130 лет), чтобы дополнить и развить свое видение идеи патриотизма. Его смысл краток, глубок и самобытен: полагаясь на Всевышнего и знаки Его благоволения, опираясь на свою правоту, страшась позора и рабства, рвись к победе над врагом Отечества мыслями, словами, поступками и ты ее обретешь.

Бексолт - мусульманин, которого вожди Галгайче избрали своим предводителем. Он говорит патриотам, стоящим на Галгайском Валу: «В нашей победе не сомневайтесь. Что означает наша победа? Это, значит, что Тамерлан уберется. Аллах Единый, зрящий все, знает, что мы правы. А Бог бывает на стороне тех, кто прав. Однако здесь есть одно но – мы должны быть живы и должны показать, что мы живы. Страх из края изгоните! Страх делает человека безвольным и трусливым! Восстаньте против врага плотиной! Стоящий на ногах, могущий что-то бросить, выходи и, пока все не разрешится, домой не уходи! Это – война Отечества». (5 : 690 – 691)

История человечества не раз доказала, что, когда все эти составляющие любви к Родине сливаются воедино, страна превращается в единый кулак, нацеленный на врага и выбивающий его вон из родных просторов. И благодарное Отечество будет встречать своих заступников песнью восхищения, отдавая дань уважения их самоотверженности, мужеству, решимости и разуму:

- Сестры-подруги, разве для нас не благоденствие жить в этом краю?! Разве не счастье для нас, что мужы, восседающие здесь – наши отцы?! Чтоб мы делали, если б они были слабы духом?! Если б поджилки их тряслись, когда враг вставал у ворот?! Чтоб делали наши Отцы Страны, если б на их призыв «ратуйте!», со дворов не устремлялись воины: из хуторов – родничками, из селений - ручьями, из городищ – потоками, сливаясь в паводковый Терек, рвущийся встречь врагу?! Чтоб мы делали, если б не было их – Старейшин, устанавливающих единение края. Какое счастье, сестры, что наши мужы мужествены и деятельны! Разве не счастье, что мы пребываем в свободе и шествуем вольно, когда жестокий лиходей пропитал покрывало кровью и накрыл им землю?! Обретались бы мы в мире, по своей воле выходя, по своей – возвращаясь, если б мужы не стояли так несокрушимо?! Ведь бывают бесхребетные люди с рабским разумением. Когда заявляется враг, обладающие честью противостоят, а лишенные - на четвереньках бегут. Спасшиеся бегством, обвиняют павших мужами: мол, по их вине постиг нас этот погром. Врага-то они и не обвинят. (3 : 453 – 454)

Если бы у галгай процветал разгул пороков, если бы не было согласия и единства, тогда этим же девушкам пришлось бы исполнять оды в честь завоевателей. Картина страны бы изменилась: средь запустения и разрухи, нищеты и ущемленности, в которой прозябал бы народ, взошли бы чертоги галгайской «знати», порожденной монголами. Она бы предавала Отечество, беря мзду у врагов и обирая своих собратьев. Однако не сложилось... патриотизм народа не дал ей шанса всплыть.

Хамзат Фаргиев

Название статьи взято из эпопеи «Галгай»: «Даьла везар да – воайла вай дезар, воайла дика хилар, барта хилар» (6 : 347).

* Ара-аланы (ара-оалой) – плоскостные аланы
Мехк Кхел - Высший Совет страны
Урхаз – вождь, предводитель, царь
Олдар – владетельный князь
Тох (Т1ох) Алхаст - У халлоев сперва идет имя отца, а затем – свое собственное.
** Сайкий усыновила Яхно и назвала его халлойским именем Ваха (Живи).
*** Сартах – сын Бату-хана
**** Борганы – тюркское племя, жившее в Крыму и на Северном Кавказе, истреблены Тамерланом, остатки растворились среди др. тюрков. Примечание И. Кодзоева. В его описании Бексолт в совершенстве владел языком галгаев, был женат на галгайке Илли и похоронен в Борг1а Каш у с. Плиево.