После августовской войны 2008 года и признания оккупированных регионов перспектива политических отношений между Грузией и Россией почти исчерпана. Тем временем, со стороны русских политиков и экспертов нередки популистские заявления, которые с большой вероятностью преследуют целью достижения влияния на Грузию любыми способами. В условиях отсутствия дипломатических отношений установление неформальных общественных контактов в ситуациях подобного типа естественное явление. Часто такого типа связи имеют политическое значение, и являются основным форматом отношений. И наш случай не исключение. Вскоре же после августа 2008 года начался разговор о значении роли т.н. "народной дипломатии", в которую вместе с общественными деятелями и организациями включилась и Православная Церковь Грузии.
Православие, как фактор единоверия в российско-грузинских отношениях, насчитывает вековую историю. Последний не раз становился политической подоплекой для политических решений еще царя Кахетии Александра II, а позднее Ерекле II. В решении царства Картл-Кахетии избрать Россию военно-политическим союзником решающую роль сыграло то, что Россия рассматривалась как православное государство. Однако единоверие не помешало тогдашним властям России упразднить автокефалию Грузии. После данного факта и развитых в 90-х годах событий можно сказать, что справедливо не прекращается спор на тему: выполняет ли позитивную роль общее вероисповедание в российско-грузинских отношениях?
В конце июля текущего года в Украине встретились патриархи России и Грузии. Согласно распространенным в печатных СМИ информациям, патриархи обсудили существующие между двумя церквями отношения и протекающие в Абхазии канонические беспорядки. Также стало известно, что в ходе встречи разговор шел и о деталях возможного визита грузинского патриарха в Абхазию. Общественность в очередной раз услышала, что Российская Православная Церковь признает нерушимость границ Грузинской Православной Церкви на территории Абхазии и Цхинвали. Несмотря на громогласное признание и декларирование юрисдикции Грузинской Православной Церкви на территории Абхазии и Цхинвали, политика РПЦ в отношении Грузии оставляет впечатление двойной игры. Для наглядности предложим зрителю публичные высказывания высокопоставленного духовенства Российской Церкви:
Глава службы внешних отношений Российской Православной Церкви, архиепископ Илларион, 31 октября 2009 года: "Мы признаем целостность канонической территории Грузинской Православной Церкви и считаем, что политические изменения государственных границ не должны менять их церковные границы"- получается, что достаточно высокое должностное лицо духовенства РПЦ признает новую реальность, полученную активными стараниями политического руководства России, то есть изменение политических границ и возникновение двух новых государств. Еще интересней, что думал об августовской войне нынешний первосвященник Российской Православной Церкви:…"Точно год назад, в результате осуществленной по злой политической воле агрессии многие люди потеряли близких в Южной Осетии, России и Грузии. На беззащитный народ обрушилась военная сила. В Цхинвали погибло мирное население. Российские миротворцы, которые выполняли свои обязанности соответственно международным соглашениям и международному праву, стали жертвами этой агрессии. Многие православные грузины оказались участниками этой братоубийственной войны и потеряли жизни…" Заявление лидера РПЦ почти один в один повторяет заявления лидеров российских властей. Однозначно, что заявления руководителей единоверной Церкви идентичны заявлениям тех высокопоставленных чиновников российской администрации, главной целью которых является дискредитация грузинской стороны на международной арене. Это:
1. Абхазия и "Южная Осетия" являются политически независимыми государствами. 2. Грузинские власти в 2008 году осуществили агрессию против Южной Осетии. 3. Оккупация территорий Грузии со стороны российских миротворцев и военных являлось выполнением своего долга.
Вышеперечисленное все больше укрепляет подозрение, что РПЦ затрудняется отмежеваться от российской администрации, или же совершенно не волнует тот факт, что ее политика нередко воспринимается продолжением политики администрации.
Для характеристики Российской Церкви в этом ключе можно привести еще несколько наглядных примеров. После августовской войны авторитетные лица российского духовенства сделали такие заявления: "Российские власти должны твердо защищать особый путь развития России и увеличить военную мощь. Мы должны быть сильными, в том числе в военной сфере. У нас должна быть воля и способность того, чтобы приостановить любую попытку покушения на наш уклад жизни, наши международные интересы, нашу возможность влиять на протекающие в мире процессы".
Публичные высказывания руководителей Российской Православной Церкви и вообще, анализ политики, проведенной в отношении Грузии, явствует, что единоверие России не может быть позитивным фактором в российско-грузинских отношениях в обозримом будущем. А тот факт, что нынешний патриарх России признает юрисдикцию Грузинской Церкви и нерушимость церковных границ на территории оккупированной Абхазии и Цхинвальского региона, трудно вообразимо, чтобы было результатом единоверия, поскольку та же Церковь признает новую реальность, подразумевающую изменение политических границ и возникновение двух новых государств.
* Мнения авторов статей могут не совпадать с позицией редакции. Ответственность за достоверность приведенных фактов несет автор статьи.
