Развал Советского Союза двадцать лет назад с сегодняшней точки зрения представляется вполне закономерным, логичным и неизбежным явлением. Однако, даже за год до этих событий разговоры о конце империи (и то, мирном) звучали утопией. Более того, большинство западных лидеров прилагали немало усилий с целью сохранения Советского Союза. Прибывший в Киев в 1991 году президент Буш старший в своем известном под названием киевской котлеты выступлении призвал жаждущих независимости украинцев к сохранению СССР.
В западном дискурсе это неловкое выступление почти ушло в забвение. Мало кто помнит и того, что в нескольких советских республиках, в том числе в Грузии и странах Прибалтики уже в 1990 году к власти пришли сторонники независимости. К тому времени еще существовал Советский Союз со всеми своими ресурсами, органами власти, спецслужбами и военной инфраструктурой на территории империи.
Одно очевидно: несмотря на то, что национально-освободительные движения (разумеется, некоторые больше, некоторые меньше) разных республик ускорили кончину империи, независимость большинство республик встретили совершенно неподготовленными. Не будет преувеличением утверждение, что общественность Грузии является одним из самых ярких примеров неготовности к этой ответственности. Люди, активные к тому времени в грузинской политике, как на внутренней, так и на внешней арене, в лучшем случае оказались наивными и незрелыми, а в худшем случае проводниками интересов спецслужб империи. В тот решающий момент надо было лишь немного посодействовать тому, чтобы разница во мнениях переросла в кровавое противостояние. Это не представляло особой трудности для находящейся на смертном одре империи. В итоге мы получили гражданскую войну и все те катаклизмы, результаты которых все еще тормозят наше развитие.
Вместе с тем, не было гладким также и политическое развитие других бывших советских республик. Помимо процветания хорошо знакомой для постсоветской Грузии коррупции, клиентелизма, кланов и авторитаризма фактически ни в одной республике не произошло четкого формирования формальных или неформальных правил политической конкуренции. Более того, после первоначального продвижения во многих из них было заметно отступление демократии.
Как с точки зрения государственного, так и демократического развития, исключением оказались только лишь страны Балтии, у которых было несколько преимущества. Во-первых, Литва, Латвия и Эстония в начале 1990-х годов, несмотря на протекающие во всей Европе с головокружительной скоростью процессы, смогли привлечь к себе больше внимания Запада. В этом им помогли имение государственности между первой и второй мировыми войнами, и отображение этих государств в исторической памяти Европы. Кроме того, имение модернистского государства пусть даже в течение двадцати лет, дало этим странам возможность социализации граждан с помощью государственных институтов. Поэтому в 1990-х годах они встретили независимость почти до конца сформировавшимися современными нациями. Понимание модерного государства и идентификация с ним в гражданах была на несравнимо высоком уровне, нежели в нашем случае: из-за недолгого существования демократическая республика Грузии этого не сумела. А после оккупации демократической республики Грузии в 1921 году почти полное истребление элиты всецело лишило страну носителей понимания модерного государства. Одним словом, несмотря на то, что в правовом свете у Грузии было не меньше легитимации независимости, в занятых у нас политикой людях на заре независимости практически не существовало ответственности за имение современного государства.
Принятое мнение, что в вышедших из недемократического строя странах, желающих построить эффективно действующую демократическую политическую систему, демократическая транзиция не может считаться завершенной, то есть необратимой, если не произойдет т.н. демократическая консолидация. По наиболее распространенному пояснению, демократическая консолидация является таким положением, когда основные и немаргинальные игроки политической жизни однозначно договариваются как о писаных, так и неписаных правилах и нормах политической конкуренции. Современные теоретики демократии полагают, что чем больше затянется демократическая консолидация, тем больше будет шансов для т.н. демократического отступления назад.
В нашей реальности стремление к демократической консолидации тесно переплетено со строительством государственных институтов и политической модернизацией вообще. Тем временем, уникальность этих стремлений в том, что каждого из них соседняя Россия считает нежелательным. Кремлевские правящие круги враждебно смотрели на проект успешной государственности Грузии как в 1918-21 годах, так и сегодня.
Так в чем же основные тормозящие факторы демократической консолидации? Одно из характерных свойств новых демократий существование т.н антисистемных акторов (или актеров). В классическом понимании это акторы, которые используют демократическую риторику, и ими, облачившимися "в демократическую мантию", движут недемократические цели и ценности. С применением механизмов и методов участия демократической общественности они могут прийти к власти, укрепить власть и создать т.н. управляемую демократию. Антисистемных политических акторов известный теоретик демократии Иван Крастев называет "двойниками демократии". Четкими примерами "падения" демократии путем прихода к власти таких "двойников" считаются Россия и Венесуэла. Эти примеры, по мнению другого известного исследователя Фарида Захария, указывают на ранимость любой попытки демократического развития до достижения демократической консолидации. Революция роз дала Грузии шансы вернуться к своему естественному стремлению: строительству демократичного общества и формированию в современное европейское государство, что в нашей реальности тесно связано.
Несмотря на это пока еще не происходила демократическая консолидация. Так же, как и во всех молодых неконсолидированных демократиях, однозначное опознание подобных двойников в Грузии весьма сложно. Несмотря на это, после 2003 года мы стали очевидцами минимум двух случаев, когда со стороны "антисистемных акторов" проявилась попытка проникновения во власть "через задние двери", в 2007 и 2009 годах. Разумеется, это вовсе не означает, что большинство действующих на оппозиционном поле партий антисистемные. Невзирая на множество проблем явно, что в особенности после 2008 года, на сегодня партии превратились в более сформированные и ориентированные на программы институты, чем когда-либо с 1991 года. Если считать, что институциональное развитие современных партий является обязательным условием демократической консолидации, тогда появление на политической сцене актора с огромным капиталом (причем с аккумулированием этого капитала в той стране, для которой демократическое и государственное развитие Грузии неприемлемо) отдаляет нас от демократической консолидации.
Одним словом, несмотря на многие проблемы, среди стран, освободившихся от ига советской империи (за исключением стран Балтии), Грузия единственная, которая сохраняет как активную политику интеграции в евроатлантическое пространство, так и, спотыкаясь, но все же приближается к демократической консолидации. Из-за этой единственности у Грузии есть ответственность, терпеливо продолжить стремление к демократической консолидации, что, как было отмечено, нельзя отделить от политической модернизации и интеграции в евроатлантические институты. Заключительное формирование Грузии как демократического государства будет окончательной и бесповоротной кончиной разваленной двадцать лет назад империи, что воочию покажет грезившим о прошлом чекистам невозможность ее реинкарнации в любой форме.
* Мнения авторов статей могут не совпадать с позицией редакции. Ответственность за достоверность приведенных фактов несет автор статьи.
