Россия – страна со многими «черными дырами» в политике, экономике, законодательстве а, значит, и в искалеченной ими духовной сфере. Одна из них – это сексуальное насилие мужей над своими женами, которое протекает на фоне непрекращающегося физического, психологического и экономического воздействия мужа-истязателя на свою беззащитную жертву.
Это «дыра» - самая черная в правовой и нравственной сфере России, потому что в качестве ее жертвы выступает физически и духовно незащищенная женщина. Она ждала от брака любви и нежности, трепетной заботы и повседневного внимания, мечтала о детях, которые свяжут ее с избранником еще более тесными и сердечными узами.
Но муж, оседлавший сексуальное насилие, превращает жизнь жены в ежедневную и нестерпимую преисподню нравственных и физических страданий. Вырваться из этого круга непрестанных мучений крайне тяжело, потому что, с одной стороны, истерзанную телом и духом жертву стережет муж-маньяк. С другой стороны, государство отмахивается от нее, не обеспечивая ей ни правовой, ни социальной, ни моральной защиты от распоясавшегося первобытного зверя.
Печальная история героини моей статьи Эрики Шульце стала мне известна совершенно случайно. Судьба свела меня с ее родителями, Хельгой и Алексом, в г. Москве весной этого года у наших, как оказалось, общих друзей. Их рассказ о судьбе дочери, ее письма, различные документы и справки полоснули по сердцу острой болью, которая и стала причиной побудившей написать эту статью.
Эрика росла в г. Астана Казахстана беззаботной девочкой, согретая любовью и лаской своих родителей до семнадцати лет. Но девичье сердце на свою беду в 2008 г. запало на залетного российского полицейского Cеледкинa Арсения.
Он – симпатичен и спортивен, улыбчив и обаятелен. Она нежна, скромна и доверчива. Обходительностью и чувством юмора, вкрадчивыми комплиментами и щедрыми подарками Арсений очаровал ее юное сердечко, жаждавшее любви и заботы. Она уступила его ухаживаниям и еще до официального замужества стала его женой, и под ее сердцем забилась новая жизнь. А было ей всего-то семнадцать годков, и она еще даже не рассталась со школьной скамьей. Наверное, именно поэтому под маской обаяния своего жениха она не смогла разглядеть признаков жестокости или склонности к сексуальным извращениям.
По словам матери Эрики, на поверку муж ее дочери – «ангел снаружи оказался дьяволом внутри». В январе 2009 г. Эрика переехала с ним в г. Домодедово Московской области, где он жил и работал. Вот здесь, в родных пенатах мужа ее постиг шок: обаятельный полицейский вдруг преобразился в хама и насильника с талантом садиста. Он лупил худенькую, легкую, как перышко, беременную жену как боксерскую грушу, и она летала из одного угла квартиры в другой. Особенно жесток с ней он был, когда напивался. Избивая, он раздевал ее, приставлял к горлу нож, кусал за гениталии и насиловал разными предметами.
Но еще более страшное и ужасное начиналось, когда муж решал вскарабкаться на вершину своего садомазохизма и с этой целью приводил троих мужчин. Те ему платили, и потом они втроем ее насиловали, а он – муж, смотрел. Он смотрел, а они издевались над ней и избивали ее. Он сладострастно, пуская слюну, наблюдал, как они мочились прямо в ее, широко раздвинутый одним из сообщников, рот или мочились поочередно в одну кружку и потом заставляли его жену пить этот садомазохистский коктейль. Извращенцы оплевывали Эрику с головы до ног, а затем «отмывали», топя в ванной, а муж взирал и наслаждался. Садисты душили и одновременно насиловали его жену во всевозможные места, а он в это время зависал на пике удовлетворения своей животной похоти.
Эрика фактически была не женой полицейского, а его сексуальной рабой, садомазохистской игрушкой, с которой он «играл» сам или же за деньги уступал другим извращенцам. При этом муж-маньяк наносил ей свое неизменное и излюбленное оскорбление, называя «фашистской свиньей». Видимо, таким образом бравый полицейский восполнял свой комплекс неполноценности несостоявшегося патриота России и мстил нацистским оккупантам, разгромленным более 60-ти лет назад.
Женщина ждала ласки и внимания - получила оскорбления и пинки. Хочешь бокал вина при свечах - на тебе кружку с мочой озабоченных клиентов. Желаешь интима, скрытого от посторонних глаз – вот тебе, фашистская гадина, порнографию группового изнасилования похотливыми клиентами мужа, с его «посильным» соучастием и плотоядно взирающим оком.
Возжелала нежности слов и ласки прелюдии – поимей бутылку в промежность. Мечтаешь о материнском счастье – получи аборт, сделанный под давлением мужа, который ранее стремился избавиться от нежелательного ребенка, спуская ее с лестницы и регулярно избивая, чтобы спровоцировать выкидыш.
Хочешь супружеского счастья – продам тебя, сука фашистская, в сексуальное рабство в Турцию…
Эрика, доведенная до крайности этими издевательствами, обратилась в полицию г. Домодедово, но ее удалой боец Cеледкин налетел в отделение, как коршун, и забрал свою садомазохистскую добычу, которую ему с удовольствием, из рук в руки, передали его коллеги – дружки. За свое обращение в полицию она поплатилась жесточайшим образом: никогда еще до этого он не бил ее так жестоко и так не глумился над ней.
Будучи не в силах и дальше переносить эти мучения, Эрика летом 2010 г. сбежала от мужа–изувера в Казахстан. Здесь она обратилась в полицию, но ее не захотели даже выслушать: ведь заявительница в результате замужества, приняв российское гражданство, потеряла казахстанское.
Муж-истязатель в поисках своей жертвы и свидетельницы его сексуального насилия и преступного служебного падения прибыл в Казахстан и достал ее и здесь, в чужом для него государстве. Полицейский - гастролер, специально обученный навыкам борьбы за «закон и порядок», натренированный в садистских забавах, подкараулил Эрику вместе со своим сообщником, и с легкостью забросив в машину, увез в Россию. И снова… погружение в садомазохистский ад.
Однако и на этот раз Эрика сумела вскоре сбежать от люто ненавистного ей мужа к родственнице в Москву, и в середине сентября 2010 г. выехала в одну из западноевропейских стран, где и запросила убежище. А ее родители живут под прессом угроз несостоявшегося патриота России А. Cеледкина расправиться с ними и ее дочерью.
Но тем не менее, мать Эрики, Хельга, обращалась то в прокуратуру, то в полицию, которые гоняли ее по замкнутому прокурорско-полицейскому кругу Казахстана. Но, в конце концов, после очередного обращения Хельги в полицию, ей всучили издевательский ответ об отказе в возбуждении уголовного дела «за отсутствием состава преступления». Полиция, не проведя никаких следственных мероприятий, даже не проведя бесед с потерпевшей и не сделав официального запроса в Россию, установила с точностью до 100 % «отсутствие состава преступления».
Прокуратура г. Домодедово Московской области, куда также с письменным заявлением обратилась Хельга Шульце, вообще не удостоила ее никаким ответом.
Судьба Эрики – это не единичный случай в России. Согласно официальным данным, ежегодно в стране от рук мужа или партнера погибает более десяти тысяч россиянок. То есть, каждый день России отмечен убийством более 27 женщин. Но что такое для российских госчиновников и полицейских жизнь каких-то «никчемных» жен по сравнению с их маниакальной озабоченностью к обиранию своего народа и упрочению власти.
Власть сама признается в этом устами своего не рядового чиновника, а генерал-лейтенанта милиции М. Артамошкина, и.о. начальника Департамента охраны общественного порядка МВД России. По его словам, «насилие наблюдается почти в каждой четвертой семье; ежегодно около 14 тыс. женщин погибает от рук мужей или других близких; до 40 % всех тяжких насильственных преступлений совершается в семьях». http://www.mvd.ru/anounce/6022/
С другой стороны, прослеживается тенденция нарастания числа преступлений, связанных с насилием над женщинами. Примечательный и показательный факт: годы укрепления российской вертикали власти стали годами роста домашнего насилия. Так, только за период с 2002 по 2006 годы число таких преступлений выросло в 1,5 раза.
Над российскими госконторами и правоохранительными органами начертано официальное послание жертвам домашнего сексуального насилия: «Пошли вон отсюда!» Данный вывод подтверждает само российское государство. Так, уже упомянутый генерал-лейтенант полиции М. Артамошкин заявлял: «крайне редко жертвам бытовых скандалов оказывается юридическая помощь, а также содействие в трудоустройстве, решении жилищных вопросов, оказании материальной помощи неблагополучным семьям, несовершеннолетним. В стране отсутствуют учреждения, куда бы женщина могла быть временно поселена до улаживания семейных отношений».
Однако Эрику, отвергнутую российским правосудием, Европа тоже встретила без особой благосклонности. Чиновники иммиграционной службы говорят ей, что она должна была обратиться за защитой в суд и полицию России. Со своей точки зрения они правы. Ведь они выросли, живут и трудятся в странах, где работают законы, на порядок выше правовая грамотность населения, существует развитое гражданское общество и есть финансовая обеспеченность, позволяющая нанимать адвоката. Но Казахстан, где родилась и выросла Эрика и Россия, где она мыкала свое мучительное прозябание в лапах мужа-изувера, весьма далеки от названных европейских стандартов.
Европа, с одной стороны, через свои общеевропейские структуры (ПАСЕ, Совет Европы, Страсбургский суд по правам человека) признает, что самое тревожное положение с соблюдением прав и свобод человека на европейском пространстве сложилось в России. Эти структуры неоднократно заявляли об отсутствии в России эффективной системы судебной защиты и необходимости ее развивать.
С другой стороны, та же Европа в лице своих иммиграционных служб настаивает на том, что просители убежища обязаны были обратиться за защитой и помощью в свои суд и прокуратуру. А они, в большинстве своем, и обращаются, но получают именно тот результат, о котором, опять же сама Европа не устает твердить в своих официальных обращениях, резолюциях и постановлениях по поводу российской «демократии». Если Европа с ее экономической, политической и правовой мощью не в состоянии заставить Россию соблюдать права и свободы граждан, то может ли этого добиться ее рядовой обыватель?!..
Исходя из сказанного, можно представить себе, чего могла бы добиться (и добилась!) наша Эрика. Она - юридически и политически безграмотна, материально не обеспечена, не имела в России своего собственного жилья, не работала и, самое главное, не обладает сильным характером. Единственно на что у нее хватило сил – это бежать от мужа-мучителя.
Чиновники иммиграционной службы не берут в расчет того факта, что Эрике в период ее пребывания в садомазохистском аду было всего-то 18 лет. В графике истязаний, предписанных ей мужем – полицейским, не было отведено время на повышение ее юридической и политической грамотности. В графе расходов не было строки о выделении насильником своей жертве денег на оплату адвокатских услуг.
Но даже если бы Эрика и обладала необходимыми знаниями и сильным характером, ей все равно было бы невероятно сложно добиться справедливости. Связано это с тем, что в российском законодательстве зияет черная дыра, в которую улетают жизни жертв домашнего насилия. В России нет законов, которые бы всеобъемлюще регламентировали правовые отношения в семье, нет специального закона о домашнем насилии. Раз нет закона, то, значит, не прописаны функции, права и обязанности правоохранительных органов, не созданы правовые и социальные механизмы оказания помощи жертвам домашнего насилия.
Во-вторых, дела связанные с насилием в семье рассматриваются Уголовным Кодексом РФ как дела частного обвинения (ст.115, 116. ч.1, ст.129 и ст. 130). Таким образом, для российского права домашнее насилие вовсе не преступление против общества и закона, а частное дело членов семьи, в то время как международная правовая практика исходит из характера актов насилия, а не взаимоотношений между насильником и жертвой.
В-третьих, статья 20 Уголовно-процессуального кодекса РФ говорит о том, что дела частного обвинения возбуждаются только по заявлению потерпевшей стороны и подлежат прекращению в случае примирения насильника и жертвы. То есть нет заявления – нет преступления. Было заявление, но за ним последовало примирение – значит, нет и преступления…
В-четвертых, как нам уже признался М. Артамошкин, государство не имеет специально отведенных мест для поселения жертвы отдельно от насильника. Совместное проживание в одной квартире насильника и его жертвы, подавшей на него в суд, означает, что последняя заведомо обречена жить под прессом давления, угроз и шантажа. Естественно, что жертва чаще всего не выдерживает такого прессинга и забирает свое заявление.
В-пятых, статья 318 УПК РФ предусматривает, что заявление, соответствующее требованиям закона, принимается мировым судьей к производству, и потерпевшая сторона становится частным обвинителем. И она, в качестве обвинителя, (!) сама, как того требует закон, должна собирать и представлять доказательства, формулировать обвинения и добиваться осуждения виновного. И очень важная деталь: все доказательства должны собираться в соответствии с нормами УПК РФ.
Представьте себе эту картину. Эрика проживает со своим мучителем в одной квартире. Она подает на него заявление мировому судье и далее она же, заметьте по закону, а не своему желанию или инициативе, должна выступать в роли дознавателя, следователя, обвинителя и адвоката. То есть, Эрика - жертва сексуального насилия, проживая в одной квартире с насильником, по закону сама должна была бы его допрашивать, опрашивать свидетелей и соучастников, протоколировать их показания, под которыми она, естественно, (!) заставит их подписаться… Она обязана была сама (!) проводить следственные эксперименты, назначать и собирать экспертизы, формулировать обвинения.
Это есть не что иное как морально-правовое вырождение власти, невозможное и недопустимое в цивилизованной стране. Согласно Конвенции ООН «О ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» от 18.12.1979 г. и ее же «Декларации об искоренении насилия в отношении женщин» от 20.12.1993 г. Россия, как их участник, обязана была восполнить все указанные правовые пробелы в своем законодательстве.
Государственная Дума РФ трижды, в 1995, 1999 и 2007 годах, предпринимала попытки устранить эти правовые недостатки, но закон о домашнем насилии так и не был принят. Проекты закона пылятся в архивах Госдумы, а женщины – жертвы домашнего насилия, десятками тысяч отправляются в расход, с предсмертным воем и протяжным свистом вылетая в черную дыру вопиющего несовершенства законодательства. Эта черная дыра, как и многие другие, есть творение аморальной и безответственной власти России…
Таким образом, Эрика - загнанная жертва многих преследователей. С одной стороны, она – жертва бездушия, правовой и политической бездеятельности властей и правоохранительных органов России. С другой стороны, для Казахстана – она персона нон грата, и перед ней опущен пограничный шлагбаум с надписью: «Эрику Шульце не пущать!». С третьей стороны, в игру вступили чиновники иммиграционной службы одной из западноевропейских стран. Они уже выказали ей недоверие и поставили на ее судьбу штамп негатива, отказав в предоставлении убежища.
Естественно, что иммиграционная служба, по своему назначению и функциям должна оберегать свою страну от чрезмерного наплыва беженцев. Она изначально и заведомо, и совершенно оправдано, настроена на волну недоверия к просителям убежища, потому что слишком много расплодилось желающих присосаться к европейской социальной кормушке. Однако есть много но, о которых уже говорилось выше…
Защитит ли Эрику российская власть – «щедрая душа», которая ежегодно швыряет в топку сексуального насилия более 10 тыс. женщин?!.. Конечно, нет! Российской вертикали власти, нацеленной и наточенной на всевластье и коррупцию совершенно безразличны всякие побочные продукты ее политической и правовой бездеятельности или деятельного государственного беспредела. Следовательно, власть России с ее правоохранительными органами, по факту, является соучастником и пособником, происходящего на ниве сексуального насилия, массового истребления российскими мужьями-садистами своих жен.
Именно поэтому Эрика не только жертва сексуального насилия. Она также и одна из многотысячных жертв государственной политики России, не создавшей, в соответствии с подписанными ею международными документами, системы правовой, социальной и моральной защиты жертв сексуального насилия.
Вот так, бедная, молоденькая женщина, в возрасте всего двадцати одного года, с истерзанной душой трепыхается в ужасе между этими жерновами, готовыми перемолоть ее судьбу, а, может быть, и жизнь. Последний фактор обусловлен тем, что за этими жерновами маячит ухмыляющееся лицо лейтенанта полиции Cеледкина, заждавшегося своей любимой садомазохистской игрушки. Встреча с ним сулит Эрике «блестящие» перспективы. Первым делом ее пропустят через конвейер, подзабытых ею, садомазохистских игрищ, затем продадут в сексуальное рабство. Если же в ходе многодневных сексуальных забав «товар» станет не ходовым, пустят в «утиль», как ненужного свидетеля. Во всяком случае, именно такой исход предписан моральным кодексом творцов преступности…
В августе c.г. Эрика Шульце должна предстать перед судом европейской страны. Он и определит ее дальнейшую судьбу, решая извечный вопрос о запятой в предложении: «депортировать нельзя предоставить убежище».
Суд стоит перед дилеммой: или рекомендовать иммиграционной службе предоставить Эрике Шульце убежище, или подтвердить ранее врученный ей негатив. Вердикт суда и последующее за ним окончательное решение иммиграционной службы откроет перед Эрикой возможность жизни в свободной стране под защитой ее законов и морали, или… зашвырнет обратно в ад сексуального насилия, где она уже имела несчастье побывать.
* Мнения авторов статей могут не совпадать с позицией редакции. Ответственность за достоверность приведенных фактов несет автор статьи.
