Российская интерпретация грузинско-российского соглашения, и реальные факты: в чем ошибается Карасин?

Одним из вопросов рассмотрения на встрече Зураба Абашидзе и Григория Карасина 31 января 2017 года являлось соглашение между Россией и Грузией от 2011 года. Соглашение касается "Основных принципов механизма таможенного администрирования и мониторинга торговли товаром". 25 января, за несколько дней до встречи, в интервью изданию "Коммерсант" Карасин назвал этот договор документом, который проливает свет на неясность, возникшую в 2008 году, где проходит таможенная граница Грузии. По его словам: "Договор 2011 года внес необходимую ясность в этом вопросе, этот международный договор определяет точные географические координаты мест, предназначенных для таможенной службы Грузии, это Казбеги у российской границы, южнее реки Ингури (откуда начинается граница Республики Абхазии), и прилегающая к Гори территория (возле границы Республики Южная Осетия)". За этим вопросом последовал отзыв в Тбилиси. Официальные ведомства заявляют, что это заявление Карасина является интерпретацией договора с грубыми нарушениями.

Несмотря на то, что документ российско-грузинского соглашения является публично доступным, широкой общественности мало что известно о деталях договора. В то же время не был произведен основательный анализ, и рассмотрение той пользы и рисков, которые может получить Грузия после осуществления договора. А это со своей стороны часто становится причиной политических спекуляций. Вот почему необходимо провести тщательное изучение текста соглашения, а также разобраться в противоречивых информациях вокруг данной темы.

Первоначальные требования грузинкой стороны в процессе переговоров

Вопрос о вступлении России во Всемирную торговую организацию (ВТО), и согласия-сопротивления Грузии был в повестке дня еще в 2002 году. Но серьезные шаги о членстве были сделаны именно с 2011 года. На тот период членство в ВТО для Грузии было некоторым рычагом против России, контакты с которой были сведены к минимуму после российско-грузинской войны 2008 года, и признания Москвой оккупированных территорий Грузии независимыми государствами. Взамен на членство в ВТО Грузия требовала от России две вещи: во-первых, введение международного мониторинга грузооборота на российско-грузинской границе, контрольно-пропускных пунктах Псоу и Роки вдоль оккупированных регионов; Во-вторых, участие грузинских таможенных служб на этих контрольно-пропускных пунктах. Эти требования были категорически неприемлемы для российского правительства. Соответственно, в 2011 году раунды переговоров кончались без результата.

С момента начала переговоров грузинская сторона стремилась получить максимально больше выгоды в обмен согласия на принятие России в ВТО. Администрация Саакашвили понимала, что если Грузия потеряет этот шанс (согласием на членство России), взамен должна получить встречный шаг с российской стороны с точки зрения пусть даже символического признания суверенитета и территориальной целостности Грузии. Но было также ясно, что у этого рычага есть свои ограничения, и бесконечное затягивание процесса лишило бы его значения. В результате, несмотря на жесткую позицию грузинской стороны, переговоры неожиданно закончились соглашением в ноябре того же года. Заявления, сделанные после окончания переговоров, и существенные разные толкования достигнутого соглашения с российской и грузинской стороны с самого же начала порождали подозрение. Обе стороны переговоров утверждали, что у текста было то содержание, которое соответствовало именно их национальным интересам.

Что подразумевает договор, и где находятся торговые коридоры?

По соглашению, торговый грузооборот между Грузией и Россией будет осуществляться через три коридора (см. карту). Координаты коридоров и пропускные пункты в соглашении определяются системой координат UMT WGS84.

В начале каждого коридора будут расположены официальные лица Национальной таможенной службы (российские таможенники на территории России, грузинские таможенники на территории Грузии) и представители нейтральной компании. Однако документ оставляет без ответа два вопроса: (1) Что представляют точки, существующие внутри Цхинвальского региона, и какое у них назначение? (2) Что стало причиной существования в торговом коридоре на территории Цхинвальского региона 6 дополнительных точек, определенных системой координат; Какие дополнительные особенности грузового движения существуют в т.н. Южной Осетии, что не встречается в случае Абхазии.

Почему российская интерпретация соглашения ошибочна?

Заявления Министерства иностранных дел Российской Федерации, начиная с ноября 2011 года, были сфокусированы на нескольких направлениях, которые, по их логике, подчеркивают ценность контракта в пользу интересов России. Однако следует отметить, что российский наратив, как правило, лишен основания, и текст соглашения не дает оснований для аргументации их интерпретации.

Определение таможенного пространства Грузии?!

Российская интерпретация договора: тот факт, что грузинские таможенники разместятся только на территории, контролируемой центральной властью Грузии, российской политической элитой оценивается как определение таможенного пространства Грузии. Иными словами, российские власти утверждают, что, размещением таможенных пунктов с одной стороны в Зугдиди, а с другой стороны в окрестностях Гори, Грузия подписала определение ее государственной границы, как с Абхазией, так и Южной Осетией.

В действительности в тексте нигде не упоминается таможенное пространство Грузии. Обозначением пунктов вблизи Зугдиди и Гори, соглашение предлагает нам вход и выход из торгового коридора (а не таможенного пространства). Это не просто семантическая разница, которая была бы вопросом вкуса. Между российским наративом и реальным текстом договора существует значительная терминологическая разница.

Неформальное признание Абхазии и т.н. Южной Осетии?!

Российская интерпретация соглашения: интервью Карасина показывает, что Россия пытается выдать соглашение с Грузией от 2011 года, как практически косвенное признание со стороны Грузии Абхазии и т.н. Южной Осетии.

На самом деле в соглашении 2011 года вообще не упоминаются ни Абхазия, ни Цхинвальский регион (соответственно, т.н. Южная Осетия). Кроме того, сильный аргумент грузинской стороны заключается в том, что договор касается торгового мониторинга между Россией и Грузией. Это означает, что если Россия, по ее пониманию, подписала соглашение с Грузией (без Абхазии и Цхинвали), тогда, как торговый коридор, должен был быть использован только один коридор, пропускной пункт Ларс, поскольку единственный таможенно-пропускной пункт между Россией и Грузией по российскому наративу находится именно здесь. Соответственно, какую-либо необходимость использования территории Абхазии и Цхинвали следовало исключить. Если договор является (и это видно из названия) договором между правительством Грузии и правительством Российской Федерации, связанным с механизмом таможенного администрирования и мониторинга торговли товаром, существование трех коридоров проистекает именно из того факта, что по договору Абхазия и Цхинвальский регион подразумеваются территориями Грузии. Следовательно, соглашение также косвенно признает территориальную целостность Грузии.

Наряду со всем этим следует отметить тот факт, что все товары, поступившие из России в эти три коридора, подлежат Соглашению от 2011 года. Однако Карасин вообще не упоминает об этом условии в интервью "Коммерсанту". Кремль не объясняет также, что означает с политической точки зрения тот факт, что Тбилиси будут сообщать (посредством третьей стороны, швейцарской компании) информацию о торговых грузах, поступивших из России в Абхазию и Цхинвальский регион. Политическое значение этой информации заключается в том, что она и, следовательно, соглашение подчеркивает легитимное право Грузии знать, какой груз входит в ее международно признанные границы. С другой стороны справедливость требует отметить, что по договору Россия тоже будет получать аналогичную информацию о торговых грузах, ввезенных из остальной Грузии на оккупированные территории, что в данной ситуации подчеркивает ограниченный контроль грузинской власти над оккупированными регионами Грузии.

Заключение

Интерпретации Соглашения 2011 года остаются проблематичной темой перед началом процесса осуществления соглашения. Заявления министра иностранных дел России после встречи Карасин-Абашидзе 31 января, звучат в несколько смягченном тоне, но это не значит, что Россия откажется от интерпретации текста договора в свою пользу.

Наконец, можно сделать вывод, что, несмотря на признание Россией Абхазии и т.н. Южной Осетии, осуществлением Соглашения 2011 года грузинская сторона получит со стороны Москвы признание легитимного права Грузии владеть информацией о том, какие грузы поступают из Москвы в Сухуми или Цхинвали. Тем не менее, все это не должно порождать в Грузии иллюзию, что поведение России по отношению Абхазии и т.н. Южной Осетии изменится в пользу Грузии. Этот вопрос не исчерпан окончательно, и нуждается в дополнительных исследованиях, так же как и в четких и аргументированных ответах власти на все вопросы, существующие вокруг договора. Институт политики Грузии намерен продолжить исследования, чтобы ответить на эти и другие вопросы, и мы постараемся предоставить более подробную информацию заинтересованному обществу в ближайшем будущем.